We're going off tonight to kick out every light, take anything we want, drink everything in sight, we're go till the world stops turning while we burn it to the ground tonight(с) Nickelback
Master_DaeRon! Прости, что увела без спросу с твоего днева на ЛиРу, но уж очень понравилось!!!!
А знаешь, я тоже устал от забот.
Взбесившись, ты крикнешь: «Какие заботы?!
Ведь ты – раздолбай, графоман, обормот,
И нет у тебя постоянной работы!
Что делаешь сутками ты напролет,
Страдаешь от скуки, гуляешь по паркам,
Стихи сочиняешь в потертый блокнот,
О вечном болтаешь с соседской кухаркой?!».
И что мне ответить? И что возразить?
Скажу, да, увы, ты права, дорогая –
Один я и слышу, как тянется нить
И мелко дрожит у незримого края.
Один я брожу по асфальту дорог -
Травой иссеченным пустым тротуарам,
Запомнившим тысячи будничных ног…
Таким бы дорогам писать мемуары!
А ты – все о том, все о том говоришь:
«Сходи к парикмахеру, вынеси мусор,
Поймай убежавшую белую мышь,
Купи мне под платье и туфли, и бусы…».
Конечно, куплю, дорогая! Тебе
Ходить в прошлогоднем не делает чести.
«О, Эру! – ты крикнешь. – Будь проклят тот день,
Когда я твоей оказалась невестой!».
Быть может, и здесь ты права, как всегда,
Но я не сторонник ни клятв, ни проклятий –
От них, как ты знаешь, и грех, и вражда,
И много других бесполезных занятий.
А я… я безумно устал от всего:
От всхлипов, скандалов, вопросов, ответов,
Холодных котлеток и пса твоего,
Зеленого чая, карьеры, советов…
А я, дорогая, всего-то хочу
Найти утешения в листьях опавших,
А ты говоришь, все к врачу, да к врачу –
Как будто забыла в чем истина, счастье.
Как будто забыла и сумрак лесов,
И гулкое пенье реки у порога,
И трели ночные невзрачных певцов –
Твоих соловьев, и скитальца с дороги.
Ты помнишь, я замер, увидев твой лик –
Замолк, позабыв недопетую песню,
Я думал, мираж предо мною возник
Пленительный, зыбкий, желанный, чудесный…
Ты помнишь, вскричал я тогда… «Лютиэнь? –
Ты сморщишься кисло. – Ну, помню, и что же?
Вовек не забыть мне тот памятный день
И эту влюбленную наглую рожу!».
Я в зеркало гляну. Ну да, ну и что?
Лицо как лицо – и похуже бывают,
А женщины любят. Ну, в страшном пальто.
Так это пальто ты сама выбирала…
Ты миг поразмыслишь, потом, погрустнев,
Вдруг всхлипнешь, картинно сминая сорочку,
И горько затянешь известный напев:
«Меня ты не любишь! Не любишь - и точка!».
Я молча вздохну, повернусь и уйду –
Проклятье проклятий вы, женские слезы!
Вы льетесь на радость, на блажь, на беду,
На мысль и без мысли, в жару и морозы.
О, как, как смогу я тебе объяснить,
Что сердце мое словно темная бездна,
Что тысячи тайн я обязан хранить,
И тысячи тысяч – раскрыть безвозмездно.
О, как, дорогая, тебе рассказать,
Что я до сих пор не забыл королевны,
Чьи черные косы я смел целовать
В эпоху, которая нынешним – древность;
О, как, как, ответь мне, смогу я сказать,
Что песни ее пробуждали природу,
Что долго любила она танцевать
Себе в наслажденье и миру в угоду,
Что голос ее был прекрасней весны,
Что я замирал от любви и восторга,
Что я засыпал и мне виделись сны –
Чудесные сны о Предзвездных Чертогах…
...О, сколько я песен печальных слагал
О том, что навеки потеряно счастье,
О том, что отныне удел мой – печаль,
Коль все Темный Рок отобрал в одночасье.
Но знаешь, любимая, время идет,
Течет полноводной рекою, как прежде.
И жаждущий каждый свое обретет,
И каждый страдающий будет утешен…
И… много еще я могу говорить
Усталому клену за старой скамейкой,
А толку? Ведь дальше приходится жить,
Куря сигареты, считая копейки…
А осень… А осень-то снова пришла –
Опять золотая, опять как впервые;
И как не забыть остальные дела,
И как усидеть тут в коморке-квартире?
И как не вдыхать полной грудью печаль:
Высокую синь и опавшие листья,
Холодное солнце, прозрачную даль
И ворохи самых пронзительных мыслей?..
И как не подумать, что вечность дана,
Чтоб песни слагать, что еще не пропеты?..
Ты крикнешь, красуясь в проеме окна:
«Домой, Даэрон! Остывают котлеты!».
(с) Светлая Половина
А знаешь, я тоже устал от забот.
Взбесившись, ты крикнешь: «Какие заботы?!
Ведь ты – раздолбай, графоман, обормот,
И нет у тебя постоянной работы!
Что делаешь сутками ты напролет,
Страдаешь от скуки, гуляешь по паркам,
Стихи сочиняешь в потертый блокнот,
О вечном болтаешь с соседской кухаркой?!».
И что мне ответить? И что возразить?
Скажу, да, увы, ты права, дорогая –
Один я и слышу, как тянется нить
И мелко дрожит у незримого края.
Один я брожу по асфальту дорог -
Травой иссеченным пустым тротуарам,
Запомнившим тысячи будничных ног…
Таким бы дорогам писать мемуары!
А ты – все о том, все о том говоришь:
«Сходи к парикмахеру, вынеси мусор,
Поймай убежавшую белую мышь,
Купи мне под платье и туфли, и бусы…».
Конечно, куплю, дорогая! Тебе
Ходить в прошлогоднем не делает чести.
«О, Эру! – ты крикнешь. – Будь проклят тот день,
Когда я твоей оказалась невестой!».
Быть может, и здесь ты права, как всегда,
Но я не сторонник ни клятв, ни проклятий –
От них, как ты знаешь, и грех, и вражда,
И много других бесполезных занятий.
А я… я безумно устал от всего:
От всхлипов, скандалов, вопросов, ответов,
Холодных котлеток и пса твоего,
Зеленого чая, карьеры, советов…
А я, дорогая, всего-то хочу
Найти утешения в листьях опавших,
А ты говоришь, все к врачу, да к врачу –
Как будто забыла в чем истина, счастье.
Как будто забыла и сумрак лесов,
И гулкое пенье реки у порога,
И трели ночные невзрачных певцов –
Твоих соловьев, и скитальца с дороги.
Ты помнишь, я замер, увидев твой лик –
Замолк, позабыв недопетую песню,
Я думал, мираж предо мною возник
Пленительный, зыбкий, желанный, чудесный…
Ты помнишь, вскричал я тогда… «Лютиэнь? –
Ты сморщишься кисло. – Ну, помню, и что же?
Вовек не забыть мне тот памятный день
И эту влюбленную наглую рожу!».
Я в зеркало гляну. Ну да, ну и что?
Лицо как лицо – и похуже бывают,
А женщины любят. Ну, в страшном пальто.
Так это пальто ты сама выбирала…
Ты миг поразмыслишь, потом, погрустнев,
Вдруг всхлипнешь, картинно сминая сорочку,
И горько затянешь известный напев:
«Меня ты не любишь! Не любишь - и точка!».
Я молча вздохну, повернусь и уйду –
Проклятье проклятий вы, женские слезы!
Вы льетесь на радость, на блажь, на беду,
На мысль и без мысли, в жару и морозы.
О, как, как смогу я тебе объяснить,
Что сердце мое словно темная бездна,
Что тысячи тайн я обязан хранить,
И тысячи тысяч – раскрыть безвозмездно.
О, как, дорогая, тебе рассказать,
Что я до сих пор не забыл королевны,
Чьи черные косы я смел целовать
В эпоху, которая нынешним – древность;
О, как, как, ответь мне, смогу я сказать,
Что песни ее пробуждали природу,
Что долго любила она танцевать
Себе в наслажденье и миру в угоду,
Что голос ее был прекрасней весны,
Что я замирал от любви и восторга,
Что я засыпал и мне виделись сны –
Чудесные сны о Предзвездных Чертогах…
...О, сколько я песен печальных слагал
О том, что навеки потеряно счастье,
О том, что отныне удел мой – печаль,
Коль все Темный Рок отобрал в одночасье.
Но знаешь, любимая, время идет,
Течет полноводной рекою, как прежде.
И жаждущий каждый свое обретет,
И каждый страдающий будет утешен…
И… много еще я могу говорить
Усталому клену за старой скамейкой,
А толку? Ведь дальше приходится жить,
Куря сигареты, считая копейки…
А осень… А осень-то снова пришла –
Опять золотая, опять как впервые;
И как не забыть остальные дела,
И как усидеть тут в коморке-квартире?
И как не вдыхать полной грудью печаль:
Высокую синь и опавшие листья,
Холодное солнце, прозрачную даль
И ворохи самых пронзительных мыслей?..
И как не подумать, что вечность дана,
Чтоб песни слагать, что еще не пропеты?..
Ты крикнешь, красуясь в проеме окна:
«Домой, Даэрон! Остывают котлеты!».
(с) Светлая Половина